Количественные наречия: озак үтмәде [Н., 139] ‘не прошло много времени’; бәрәңгесенең бигүк картаеп китмәвенә ярдәм итешә башладылар [М.б., 355] ‘начали помогать, чтобы его картошка не очень «состарилась»’.
Причинно-целевые наречия: акча бушка китә икән [Н., 55] ‘оказывается, деньги попусту уходят’; шул хәзерләүенең әрәм китүенә [М.б., 293] ‘что старания его были напрасны’.
В седьмом разделе были исследованы служебные слова. Послелоги, как служебные части речи служат для выражения различных отношений между независимыми словами. В материалах исследования встречаются такие послелоги, как белән, берлә, берлән ‘с’, өчен ‘чтобы’, кебек, кеби ‘как’, шикелле ‘вроде’, сыман ‘будто’, төсле ‘подобно’.
Послелог белән ‘с’ в сочетании с другими словами может выражать множество значений: 1) оттенок полноты, достатка: гыйлем белән тулган тормыш [М.б., 405] ‘жизнь, наполненная знаниями’; 2) отношение совместности: күрше кызы берлә [Н., 5] ‘с дочерью соседа’; 3) результат действия: караңгылык белән зураеп [М.б., 397] ‘с темнотой увеличиваясь’; 4) время выполнения действия: иртә берлән [Н., 29] ‘утром’; 5) причина: сөю хисе белән бизәкләнгәнгә [М.б., 385] ‘из-за того, что украшена чувством любви’; 6) орудие выполнения работы: калганнары белән койма корып [М.б., 288] ‘с остальными соорудив ограду’.
Частицы – это слова, которые придают разные смысловые, модальные оттенки словам и предложениям. Частицы в романах «Нищенка», «Мулла бабай» выражают множество значений.
Частицы -мы/-ме, -мыни/-мени означают вопрос, удивление: шундый егет кердеме [Н., 105] ‘зашел ли такой парень’. В романах также наблюдаются случаи, когда глагольные формы -мы/-ме во 2. л. ед. и мн. ч. присоединяются к основе глагола, а суффиксы других морфологических категорий следуют после неё: кем икәнлекемне беләмсез [Н., 106] ‘знаете, кем я являюсь’; сизәмсез, исе үк башка [М.б., 341] ‘чувствуете ли, даже запах другой’. Такая грамматическая особенность характерна для мензелинского говора среднего диалекта и говора нагорной стороны.
Подражательные слова используются для отображения действительности. В исследуемых романах они встречаются редко. По внешнему виду подражательные слова сближаются с междометиями, но в отличие от них они не передают чувства, эмоции. Такие слова являются воспроизведением восклицаний людей, имитацией криков животных, птиц, звуков, шумов природы.
С учётом семантических особенностей звуки подражания в романах можно разделить на звуковые описания и образные описания.
К звуковым описаниям относятся звуки, образованные голосовыми органами людей, в результате движений людей, а также сюда относятся звуковые описания животных, птиц, машин, механизмов, природы: кытыйк-кытыйк дип куркып йөгерə торган бер тавык [М.б., 312] ‘одна напуганная курица, которая убегала кудахча’.
Образные описания составляют световые и цветовые описания, описания характера и внешности, внутренних и соматических реакций. Аның бөтен тәне дер-дер калтырый башлады [Н., 185] ‘Все ее тело начало дрожать’. Аңарга сүз әйтергә ирек бирмичә зыр-зыр әйләндерергә тотынды [Н., 191] ‘Не позволяя ей говорить ни слова, он начал ее быстро кружить’; лубыт-лубыт басып [М.б., 294] ‘наступая с топотом’.
Третья глава «Лексика романов «Нищенка», Мулла бабай» состоит из восьми разделов.
Первый раздел посвящён квантитативной характеристике лексики рассматриваемых романов. В этом разделе мы опираемся на опыт, накопленный в области «лингвографии», в частности на работы К.Р.Галиуллина (2006).
Лексика романов Гаяза Исхаки «Нищенка», «Мулла бабай» описываются методами количественного анализа. С этой целью на компьютере были составлены конкорданс, алфавитно-частотный словоуказатель, список слов-исключений и слов, приведённых в кавычках, частотный словоуказатель. В романе «Нищенка» содержится 4009 слов, в романе «Мулла бабай» – 3883 слов.
Конкорданс – традиционная форма словаря, который включает слова с частотами употребления, словоформы, примеры в виде отдельных строк. В нем все слова, словоформы рассортированы по алфавиту. Наиболее часто встречающиеся слова на букву «А» в романе «Нищенка» (240): алу (584), ара (156), ал (131), ачу (130), арт (123), аңлау (110), акча (94), асрау (88), аяк (79), авыл (74); в романе «Мулла бабай» (249): алу (634), ат (200), авыл (171), ашау (119), аш (110), ал (106), ара (91), арт (79), абзый (75), аннан (67), ачу (66).
Таким образом, на основе даже минимальной части конкорданса можно судить о разнообразии лексики и средней повторяемости слова. В романе «Нищенка» средняя повторяемость слова увеличивается, наблюдается меньшее количество разнообразия лексики. Что касается другого романа, то средняя повторяемость слова уменьшается и разнообразие лексики больше.
Конкордансы фиксируют всю лексику, встречающуюся в текстах романов Г. Исхаки «Нищенка», «Мулла бабай», включая и собственные имена. Основная словарная статья конкорданса содержит следующую информацию: заголовочная единица, частота заголовочной единицы, словоформы, примеры употребления (строки из романов), адреса приведённых строк.
Анализ алфавитно-частотного словаря, полученного на базе текстов романов, показал, что некоторые слова приводятся в двух вариантах. В них представлены несовпадение в орфографии. Статистические подсчёты показывают, что повторяемость таких слов невысока. В романе «Нищенка» представлены следующие варианты слов: бетмəс-төгəнмəс (2) – бетмəс-төкəнмəс (2), дулкын (5) – тулкын (2), җəдид (1) – җəдит (3), җисман (2) – җисмəн (1), книга (1) – книгə (1), максут (1) – магсуд (1), маңгай (2) – маңлай (1), рəхəт (29) – рахəт (1), сəламəт (5) – сəлəмəт (1), скрипка (3) – скрипкə (9), тыңлау (38) – тыңнау (1), хəлал (1) – хəлəл (2), шəһадəтнамə (2) – шəһадəтнəмə (1). В романе «Мулла бабай» к таким словам относятся: бəдан (6) – бəдəн (1), дүшəмбе (1) – дүшəнбе (1), маңгай (2) – маңлай (2), менгерү (3) – мендерү (2), прошение (1) – прашение (13), солдат (9) – салдат (1), тəнкə (5) – тəңкə (1), һай (1) – һəй (1).
В алфавитно-частотном словаре также показаны слова, которые отличаются друг от друга отсутствием одной или нескольких букв. Им характерно выпадение некоторого количества букв. Приведём примеры из романа «Нищенка»: дөрес (8) – дөрест (10), дикъкат (1) – дикъкать (1), кəрзинə (1) – кəрзинкə (1), кардəш-кабилə (1) – карендəш-кабилə (7), өс-баш (6) – өст-баш (3), палтə (1) – пальтə (3), Петербур (2) – Петербург (3), телеграм (1) – телеграмма (1). В романе «Мулла бабай » встречаются такие слова: əлкəлимə (2) — əлкəлимəт (1), берлə (2) – берлəн (1), валла (1) – валлахи (2), гəзит (1) – гəзитə (2), дөрес (1) – дөрест (16), кардəш (2) – карендəш (2), кардəш-кабилə (1) – карендəш-кабилə (6), өс (68) – өст (16), хикəя (9) – хикəят (1).
Частотный словарь является интересным в плане изучения лексики, её тематики, грамматической сущности. Однако при определении некоторых частей речи приходится сталкиваться с определенными трудностями. Это связано с лексико-грамматической омонимией, которая выражается в принадлежности одного и того же слова к разным частям речи. В таком случае следует обратиться к конкордансу, так как контексты со словоупотреблениями позволяют разграничивать омонимичные лексемы. При распределении наиболее употребительных слов по частям речи было решено выделить их в одну группу. Эта особая группа обладает многофункциональностью. Обычно лексико-грамматическими омонимами становятся слова, принадлежащие одновременно к нескольким знаменательным и служебным частям речи.
В частотном словаре романа «Нищенка» представлены следующие лексико-грамматические омонимы: да / дə (1723), бер (786), бу (665), əллə (547), тагы (503), баш (194), уку (182), яшь (157), түгел (149), икəн (139), ачу (130), йөз (121), таба (119), соң (117), бай (100), əле (87), авыру (70).
В частотном словаре романа «Нищенка» одиннадцатую позицию занимает слово бер. Это слово выполняет функцию числительного и союза: миңа бер бүлмə тап ‘найди мне одну комнату’; бер кереп, бер чыгып ‘то, заходя, то выходя’. Слово йөз встречается в качестве существительного и числительного: сөяркəлəре моңардан барысы да йөз чөерделəр ‘все его любовницы отвернулись от него’ йөз тəңкə əрəм итүенə бер сүз əйтмəенчə ‘не говоря ни одного слова на то что потратила сто рублей’.
В романе «Мулла бабай» наибольшей повторяемостью обладают приведенные ниже лексико-грамматические омонимы: дə / да (1288), дию (1050), бер (531), шул (480), тагы (444) əллə (372), уку (234), ат (200), бу (153), əле (101), бар (95), ни (79), яшь (80), инде (70), ачу (66), аксак (65), таба (63), сорау (59), бит (54), карт (49), авыру (26), авыр (25), агу (24).
В частотном словаре романа «Мулла бабай» вторую позицию занимает слово дию. Оно выступает в качестве существительного и глагола: ул бит дию пəрие белəн сугышкан ‘он ведь сражался с дивом’; «юк» диюдəн башка бер сүз дə əйтмəде ‘ни слова не сказал кроме «нет»’. Слово бар встречается в функции местоимения и предикатива: шəкертлəр бар да Хəлимне котладылар ‘все шакирды поздравили Халима’; менə монда агачлар бар ‘вот здесь деревья есть’.
Самую активную часть лексики в романе «Нищенка» составляют глаголы. Первым по частоте употребления является глагол иде (1418), которому присуща многофункциональность. Этот глагол не имеет конкретного значения и участвует в образовании прошедшего незаконченного, прошедшего многократного времени. Помимо этого вместе с другими глагольными формами он используется при образовании форм желательного, сослагательного наклонений.
В частотном словаре «Мулла бабай» существительные занимают вторую позицию. Наиболее частотным словом является имя главного героя Хəлим (684). После него следуют такие существительные как шəкерт (591), хəзрəт (471), мəдрəсə (457), хəлфə (256), мулла (238), уку (234). Активность употребления слова Хəлим объясняется тем, что писатель посвятил роман описанию жизни ученых, религиозных деятелей, просветителей дореволюционного времени. Сначала главный герой Хəлим учится в разных медресе, после окончания учёбы, преодолев трудности, сам становится муллой.
Во втором разделе рассматриваются лексико-семантические особенности тюрко-татарских слов, встречающихся в романах «Нищенка», «Мулла бабай». Для исчерпывающего анализа лексем весь тюрко-татарский пласт был разделен на две группы: а) названия, не связанные с человеческой деятельностью; б) названия, связанные с человеком и его деятельностью.
а) Названия, не связанные с человеческой деятельностью (названия животных, названия птиц, названия растений, названия природных явлений, названия место-временных понятий).
Эту группу составляют слова, обозначающие ландшафт, флору и фауну – все, что функционирует самостоятельно в окружающей среде. Необходимо заметить, что такие слова не просто связаны с явлениями объективной действительности и называют предметы своими именами, а участвуют в создании целых образов. Так, например, важную роль играют значения слов, дающих переносные значения различного характера, изображение переживаний персонажей, их жизни.
Например, у Г.Исхаки слово эт ‘собака’ употребляется в прямом и переносном значениях: бөтен авылның этләре бердән уларга тотынды [Н., 197] ‘все деревенские собаки внезапно начали выть’. В романе «Нищенка» приводится очень много сравнений, включающих слово эт. Сравнения, раскрывающие образ Габдуллы, мужа Сагадат, как отрицательного, агрессивного персонажа: ул, баудан котылган эт кебек [Н.,209] ‘он, как собака, сорвавшаяся с цепи’; хуҗасын таныган эт кебек көлеп [Н.,106] ‘скалясь, как собака, узнавшая своего хозяина’. Другое сравнение эт кебек талашу [Н.,43] ‘лаяться, как собака’ употребляется, когда Мансур вспоминает, что в юношестве, будучи шакирдом, впустую тратил время на некоторые уроки, ходил, бесцельно спорил как собака на разные научные темы. А сравнение этләр куалаган кебек кычкырынырга [Н.,28] ‘кричать, как на собак’ показывает, как Сагадат кричала в бреду, будто отгоняла собак. Её даже во сне мучили кошмары, не говоря уже о трудностях, с которыми она боролась в жизни. Сравнение каравылчы эт кебек тора торган асрау [Н.,112] ‘служанка, стоящая, как сторожевая собака’ применяется, чтобы изобразить злую служанку публичного дома.
Как видно из вышеизложенного, собака в сравнениях используется для передачи целой гаммы отрицательных качеств человека: 1) агрессии, бешенства; 2) злости и язвительности; 3) низости, лицемерия.
В сравнениях писатель часто использует традиционные послелоги кебек, төсле, сыман ‘как, будто, словно’, которые передают понятие сравнения-сходства и ускоряют переосмысление определенных образов. С участием слова эт образовано ещё несколько фразеологизмов: эттән алып эткә салу [Н.,208] ‘ругать на чем свет стоит’– говорить обо всех недостатках, неправильных поступках человека, а иногда и обзываться (фразеологизм); эт чаба дип бет чаба [М.б.,333] ‘козел по горам и баран по горам’, стараться подражать кому-нибудь, вероятно, от зависти (поговорка).
Кроме слова эт в романах есть другие обозначения собак – эт баласы, көчек ‘щенок’, что в мишарском диалекте звучит как кочок, коцөк. Эт баласы принимает участие в образовании сравнения: ул яшьле күзе белән Сәгадәтнең күзенә карап, ашарга сораган эт баласы кебек моңая башлады [Н.,190] ‘он, со своими слезящимися глазами глядя в глаза Сагадат, как щенок, просивший есть, начал грустить’. Узнав, что Сагадат известно об измене мужа с другой женщиной, Габдулла пришел к ней просить прощения. В этой ситуации его жалкое состояние сравнивается с положением беспомощного щенка.
б) Названия, связанные с человеком и его деятельностью (названия, отражающие родство, гендерные различия, наименования частей тела, названия одежды и украшений, продуктов питания, названия людей по роду деятельности, названия абстрактных понятий).
Данная область лексики непосредственно связанная с человеком, его деятельностью, содержит единицы, которые употребляются не только в прямом значении, но и в переносном. Каждая подгруппа интересна стилистическими функциями отдельных лексем. Эта лексика принимает участие в обозначении самых различных явлений, используется в сравнениях, метафорах, фразеологизмах и т.д. Например: наименования частей тела служат не только средством повествования, но и несут в себе определенную стилистическую нагрузку. Используя наименования частей человеческого лица и тела множество описаний героев, например, ак йөз ‘белое лицо’, зур күзләр ‘большие глаза’, зәңгәр күз ‘голубые глаза’, кара чәч ‘черные волосы’, тирән күз ‘глубокий глаз, тулы бит ‘полное лицо’, уртача буй ‘средний рост’; шома муен ‘гладкая шея’ и т.д. Но большую часть данной подгруппы составляют соматические фразеологизмы. Они подразделяются на разные семантические группы: физическое состояние (күзгә йокы кермәү ‘сон не берет’, күздән утлар күренү ‘искры из глаз посыпались’); молчание (авыз ябу ’заткнуть рот’, авызына да кергәне юк ‘плохого слова изо рта не проронила’); застенчивость (йөзгә кызыл йөгерү ‘покраснеть’); переживание (йөрәк калтырау ‘душа болит’, йөрәк сикерү ‘сердце не на месте’, йөрәккә кадалу ‘как ножом по сердцу’, йөрәккә барып тию ‘принимать близко к сердцу’); физическое насилие (авыз җимерү ‘избить’, муен төбенә утырту ‘дать по шее’, эч актару ‘избить’яңакка ялтырату ‘ударить по щеке’).
В третьем разделе проводится лексико-семантический анализ арабо-персидских заимствований. В романах «Нищенка», «Мулла бабай» они употребляются в прямом и переносном значениях. Среди художественно-изобразительных средств выделяются сравнения: фәрештә төсле матур Зөһрә ‘будто ангел красивая Зухра’. Сравнение фәрештә төсле выражает признак признака, обозначенного прилагательным матур.
По своей структуре сравнения состоят из нескольких компонентов: 1) сравнения, состоящие из одного существительного, которые считаются самыми элементарными видами сравнений: зөбәрҗәт кебек ‘словно изумруд’; оҗмахта кеби ‘как в раю’; 2) сравнения, состоящие из существительного и относящихся к нему слов: Газраил көткән кебек ‘словно ожидая Газраила’; сәгатьнең телләре кеби, аның көне терәлми-нитми, бертөрле иттереп агып бара иде ‘его дни текли, как стрелки часов, однообразно, без остановки’.
Значительное место в романах отводится фразеологизмам, в которых присутствуют арабо-персидские заимствования. Помимо общеупотребительных фразеологизмов есть также авторские фразеологизмы, поговорки: китап кальгәсе [М.б., 289] ‘книжная крепость’ (авторский фразеологизм); шәкертләр дөнья фәрештәләре [М.б., 310] ‘шакирды – ангелы мира’ (поговорка); шәкерт дугасы [М.б., 280] ‘шакирдская дуга’ (авторский фразеологизм).
По структуре и морфологическому составу фразеологизмы разделяются на несколько лексико-грамматических разрядов: глагольные, субстантивные, адъективные, адвербиальные. Все обнаруженные в романах фразеологизмы с арабо-персидскими компонентами относятся к глагольному разряду. Например: дошман күрү [Н., 102] ‘считать врагом’; рәхмәт уку [Н., 22] ‘благодарить’. Обычно первый компонент фразеологизмов составляют арабо-персидские заимствования, предающие абстрактные и конкретные значения из разных областей, называющие внутренние качества человека: гакылга утыру [Н., 12] ‘браться за ум’; гакылга сыймый [Н., 49] ‘в голове не укладывается’; дөнья баскан [М.б., 314] ‘быт заел’.
В четвёртом разделе рассматриваются русские и западноевропейские заимствования. Им посвящается два отдельных параграфа. Наибольший интерес представляют такие тропы, как метафора, метонимия созданные с западноевропейскими заимствованиями (латинский, греческий, французский, немецкий, итальянский, голландский, английский языки). Особое место занимают индивидуально-авторские метафоры образованные с участием западноевропейских заимствований. С помощью них писатель сумел создать самые необычные образы: «агент телеграммасыны» таратты [М.б., 284] ‘распространил «агентскую телеграмму»’; солдатлар лагере кебек тынычлык [Н., 109] ‘тишина, как в солдатском лагере’; яңа əхлак фонарьлары [Н., 160] ‘фонари новой этики’. Западноевропейские заимствования участвуют и в создании эпитетов: ак фил сөягеннəн ясалган лорнет [Н., 168] ‘лорнет сделанный из белой слоновой кости’.
В пятом разделе лексика романов Г.Исхаки рассматривается по нескольким критериям: принадлежность слова к одному из функциональных стилей; эмоциональная окраска слова, его экспрессивные возможности.
Книжные слова играют большую роль в раскрытии характера образов. Это особенно касается образов Мансура, Сагадат из романа «Нищенка», шакирдов, учителей, мулл из романа «Мулла бабай». Например: Мансур, будучи представителем интеллигенции, выделяется умом, образованностью среди других персонажей. Он переживает за нацию, надеется на лучшее будущее своего народа. Для его речи характерны употребление пафосных арабских слов, возвышенность: Мин муллалар ноктаи нәзарыннан, син әйткәнчә, имансыз мине шуның өчен, Бохарада булсам, әллә кайчан асарлар иде, үз ноктаи нәзарымнан мин иманлы, мин бөтен бәни бәшәргә иман китердем, бөтен бәшәргә хезмәт итәргә үземә тиеш дип ышандым, үземнең агай-энем, карендәш-кабиләм, кәвемым арасында хезмәт итүчеләр булмаганга, шулар арасында хезмәт юлына үземне кызганмаска сүз бирдем [Н., 128] ‘Я с точки зрения мулл, как ты говоришь, безбожный, меня из-за этого, если бы был в Бухаре, давно бы повесили, что касается меня, я всем детям человечества верую, поверил и в то, что мне самому надо служить всему человечеству, из-за того что нет служителей среди моих братьев, родственников, рода, я дал слово не жалеть себя на пути служения ему’.
Просторечные слова находятся вне сферы строго нормированного литературного языка, отражают особенности живой народной речи. Среди них могут быть формы, содержащие положительную оценку называемых понятий, но гораздо больше форм, выражающих отрицательное отношение говорящего к обозначаемым понятиям. В частности в романах встречаются три группы просторечных слов:
– просторечные слова, употребляющиеся как синонимы просторечных слов: пешерү ‘ругать’, маташу ‘возиться’, теткәләү ‘растерзать’; эләгешү ‘сцепиться’; тегеләрне тукмый башлады [М.б., 30] ‘начал колотить тех’, чәпелдәргә тотынды [М.б., 311] ‘начал чавкать’.
– просторечные слова, характеризующие низкий уровень людей, употребляющих такие слова: агач авыз ‘глупый’, бакырыш ‘ругань’ туң агач ‘глупый’, чукынчык ‘негодник’; үзенең корсагы туйгач [Н., 62] ‘после того как насытил свое брюхо’.
– фонетически видоизмененные слова. К ним относятся: пальтә ‘пальто’, пинҗәк ‘пиджак’, расхут ‘расход’, танса ‘танец’, тансавать ‘танцевать’; киеменең оригинальныйлыгы [Н., 173] ‘оригинальность её одежды’; гостинцага кереп баруларын күрде [Н., 184] ‘увидела, что заходят в гостиницу’.
Эмоционально-окрашенные слова можно классифицировать на: 1) слова, выражающие положительную оценку (высокие, шутливые, ласкательные); 2) слова, выражающие отрицательную оценку (ироничные, вульгарные, бранные, презрительные).
В первую группу входят слова: аппагым ‘светик мой’, бәбкәм ‘лапочка моя’, бәгърем ‘мой милый’, җаныем‘ душа моя’, канат кисәгем ‘голубчик мой’.
Вторую группу составляют слова: аңгыралык ‘глупость’, ахмак ‘глупец’, ганка ‘мифическая птица, но употребляется как бранное слово’, жулик, кабахәт ‘мерзавец’, маңка ‘сопляк’, оятсыз ‘бесстыжий’, подлец, тиле ‘сумасшедший’.
В шестом разделе проводится анализ лексики ограниченного употребления. К таким словам относятся жаргонная и арготическая лексика, диалектизмы, не доступные каждому носителю языка,
Жаргонная и арготическая лексика входят в сферу слов ограниченного употребления. Они обозначают понятия, которые уже имеют наименования в общенародном языке. Жаргон как социальная разновидность речи, используется узким кругом людей, объединенных общим интересом, занятием. В романах представлен молодежный жаргон, учащихся – шакирдов и жаргон лиц, связанных с публичными домами.
К первой группе относятся: абыстаң энесе ‘братишка абыстай, то есть младший по возрасту’, ганка ‘глупый’, калпания ‘праздник шакирдов’, моназарәче ‘спорщик, умеющий вести дискуссии’, өркү ‘посвящение в шакирды методом запугивания’, уен ‘концерт, выступление шакирдов’, чәйдәш ‘самый близкий друг, с кем питаются вместе’; дәрескә хәзрәткә утыру ‘преуспеть в учении’, пишкадәм ‘выпускник’, җәдид ‘новичок’, Кафияхан (Сарыфхан, Исагуҗихан, Сөлләлхан, Гакаидхан, Тәүзыйкхан, Муллаҗәлалхан) ‘разные звания, чины по степени образованности среди шакирдов’.
Вторую группу составляют следующие слова: абыстай ‘владелица публичного дома’, базары кимү ‘падает спрос’, барабыз ‘извозчик’, сары йорт ‘публичный дом’, свежий кыз ‘новенькая’, кунаклар ‘посетители’, кыз булып утыру ‘составить компанию клиентам публичного дома’, на чайлык бәһәсе ‘чаевые за мелкие услуги’.
Арготизмы подразумевают тайные, засекреченные слова, используемые в очень узких кругах в устной форме. Например: арготизмы шакирдов, считалки, употребляемые во время детских игр:
Матки-матки!
Җавабым дадки?
Сиңа күккә менгән күк айгыр кирәкме, сазга баткан сары айгырмы?
Алтын кирәкме, көмешме?
Ак Иделме, Кара Иделме? [М.б., 274]
‘Матки-матки!
Мой ответ дадки?
Тебе нужен в небо поднявшийся сивый жеребец или застрявший в болоте желтый жеребец?
Тебе нужно золото или серебро?
Белая Волга или Черная Волга?’
Диалектизмы романов отличаются фонетческими, морфологическими чертами и совершенно оригинальными словами: йомшак ‘белый пшеничный хлеб’, кагау ‘коршун’, кәнди ‘эмалированное блюдо’, кода ашы ‘гостинцы, привезенные сватами на свадьбу’, кызау ‘корзина, сплетенная из прутьев’, өрпәк сару ‘повязать шаль’ тәрилкә ‘тарелка’, тиреслек ‘упрямство’, үрмәкчә ‘паук’, шурпа ‘бульон’.
Седьмой раздел посвящен устаревшей лексике романов. В романах устаревшая лексика разделяется на историзмы и архаизмы. Историзмы составляют особую группу, соответствующую пассивному слою лексики: алпавыт ‘помещик’, ахун ‘духовное лицо у мусульман’, бикасап ‘шелковая материя’, казый ‘казий’, бояр ‘боярин’, казаки ‘легкая верхняя одежда’, камзул ‘камзол’, мирза ‘мурза’, падишаһ, патша ‘государь’, ратунда ‘ротонда’, управляющий, приказчик, утар ‘имение’. В отличие от историзмов, архаизмы являются устаревшими названиями предметов и вещей. В исследуемых романах выделяются фонетические архаизмы (анлар ‘они’, бунда ‘здесь’, дуст ‘друг’, угылым ‘сын мой’, еглау ‘плакать’, йагмур ‘дождь’, сач ‘волос’, тулкын ‘волна’); морфологические архаизмы (ашамак-эчмәк кибете ‘продуктовый магазин’; вакыйгаларыны ‘события’; тугъры үземә килсеннәр ‘пусть прямо ко мне идут ’); лексические архаизмы (җәдид ‘новичок’, кальгә ‘крепость’, мантыйк ‘логика’, мәмләкәт ‘государство’, мәгыйшәт ‘жизнь’, сәгадәт ‘счастье’, нәһү ‘синтаксис’, сабак ‘урок’, талиб ‘ученик’).
В восьмом разделе исследуются полисемия, синонимы, антонимы, омонимы. Следует отметить что полисемия – наиболее частое явление и в зависимости от контекста имеет разные значения: ай ‘луна’, ‘месяц’, җир ‘земля’, ‘место’; баш ‘голова’, ‘конец’, ‘главный’, ‘начало’; кәгазь ‘бумага’, ‘бумажные деньги’; моң ‘печаль’, ‘задушевность’, ‘музыкальность’, ‘мелодичность’; юл ‘дорога’, ‘способ’.
В романах слово моң ‘печаль’ часто встречается в разных значениях. Систематическое употребление слова моң прослеживается во всем творчестве писателя. В нем оно играет исключительно важную роль. В разных контекстах оно проявляет совсем новые семантические потенциалы.
В некоторых ситуациях данное слово приобретает значение ‘задушевность, мотив’, см. эпизод, когда один башкирский шакирд запел, каждый шакирд начал думать о своей жизни, переживать, скучать. Например: шул күңелдән чыккан моңны [М.б., 242] ‘этот мотив, вышедший из души’; аның моңлыгы, ачлыгы җылатасыны китерә башлады [М.б., 243] ‘задушевность этого голодного шакирда доводило до слез’.
Данное слово также употребляется в значении ‘скучный’: шул кызу кояшның арканы кыздыруы аңар телəр-телəмəс моң, салкынча мəдрəсəне уйларга мəҗбүр итте [М. б., 304] ‘зной жаркого солнца невольно заставил его вспомнить скучное, но прохладное медресе’.
Оно встречается и в значении ‘бледный, тусклый’: кечкенә генә лампа казармага моң гына тычкан уты кебек бер яктылык бирә иде [Н., 29] ‘лишь маленькая лампа, как светлячок, давала какое-то бледное освещение’.
Далее писатель использует слово моң для выражения значения ‘музыкальность’. Здесь можно привести такой пример: тавыш якынлашты. Ул урманның акыртын гына шаулавы, кошлар чыкырдаулары арасында тагы моң, тагы матур кеби тоелды [М.б., 275] ‘звук приближался. Среди шума леса, чириканья птиц он показался ещё музыкальнее, ещё красивее’.
Другой вариант значения ‘мелодичность’: аның моң гына кайный торган самавыры янында кичнең яртысына кадәр утыра [М.б., 395] ‘с ним сидит до вечера около своего мелодично кипящего самовара’.
При исследовании синонимов нами были выделены две основные группы: идеографические и абсолютные. Идеографические синонимы различаются по оттенкам значений и качественным характеристикам. Абсолютные синонимы характеризуются стилистической направленностью, где синонимические параллели недолговечны и с течением времени выпадают из лексического оборота. Поэтому более живучими синонимами считаются идеографические синонимы.
В романах выделяются следующие разновидности синонимов: 1) синонимические группы, представленные собственно татарскими словами, 2) синонимические группы, представленные разноязычными словами.
1. В данную группу можно отнести песи, мәче ‘кошка’. Например: песи кебек бер сикерүдә [Н., 214] ‘как кошка, в один прыжок; мәче кебек үрмәләп [М.б., 234] ‘подкарадываясь как кошка’. Оба варианта слова употребляются в татарском литературном языке. По семантическому признаку их нужно отнести к идеографической группе.
Слова тәм, тат имеют значение ‘вкус’: тормышның да элгәреге тәме, таты бетте [М.б., 404] ‘даже прежние вкус и сладость к жизни пропали’. Оба слова активны в современном татарском языке.
Доминирующим значением слов кычкырышлар, бакырышлар является ‘крики’. В романах они являются абсолютными синонимами: озын кычкырышлар, бакырышлар соңында [`М.б.`, 293] ‘после долгих криков, вопли’. Слово бакырыш характерно для просторечной лексики.
Слова тиреслек, үзсүзлек являются абсолютными синонимами. Их доминирующее значение – ‘упрямство’. Слово тиреслек характерно для мишарского диалекта: аның тиреслеге, үзсүзлеге [Н., 11] ‘его упрямство, настойчивость’.
2. Заимствованных слов – синонимов в романах довольно много. Например: слова сабак, дәрес, урок ‘урок’ составляют один синонимический ряд. В этом ряду доминантой является стилистически нейтральное слово – дәрес.
Важнейший признак синонимических слов – их семантическая близость, а в особых случаях – тождество. В зависимости от семантической близости синонимия может проявляться в большей или меньшей мере. Например: синонимичность у существительных чисталык, пакълек ‘чистота’ выражается яснее, чем скажем у таких слов, как букча ‘сумка, ранец’, юл сумкасы ‘дорожная сумка’, имеющих значительные смысловые отличия и разные сферы употребления.
К синонимам относятся слова, варианты которых являются разноязычными: мәдрəсә ‘медресе’, мәктәп ‘школа’, школа ‘школа’; шәкерт ‘шакирд’, талиб ‘ученик’, ученик ‘ученик’, студент ‘студент’, курсистка ‘курсистка’, гимназистка ‘гимназистка’; мөгаллимә ‘учительница’, мөгаллим ‘учитель’, хәлфә ‘учитель’, остаз ‘наставник’, сабак укытучы ‘учитель‘, учитель.
Антонимы, как известно, находятся на крайних точках парадигмы. Некоторые из них лишены градуальности: эче – тышы ‘наружная и внешняя стороны’, олысы – кечесе ‘от мала до велика’, дуст – дошман ‘друг и враг’. Антонимия привлекается не только для выражения противоположности, даже для показания широты пространственных и временных границ: иртәдән алып кичкә кадәр [М.б., 338] ‘с утра до вечера’: иртә чыгып кич кайту [Н., 106] ‘утром выходить, вечером возвращаться’; күктән эзләгәнне җирдән таптым [Н., 262] ‘нашел на земле то, что искал на небе’.
Употребление одного из компонентов антонимической пары с отрицанием также способствует эмоциональности речи. Подобное использование антонимов усиливает значение того, которое употреблено без отрицания. При этом речевая избыточность служит средством актуализации понятия, на которое писатель хочет обратить особое внимание. Этот стилистический прием содержит оттенок разговорной речи с характерной для нее эмфатической интонацией: тик тор, Сапла! Син сапламасаң да баралар, күрмисеңмени, кая киттеләр [М.б., 296] ‘не вмешивайся, Вдевай! Разве не видишь, что и без тебя они далеко ушли в научных спорах’.
В романах в большом количестве представлены лексические омонимы (Казан ‘Казань’ – казан ‘котел’; ис ‘чувство’ – ис ‘запах’); лексико — грамматические омонимы (ага ‘течет’ – ага ‘старший дядя’, йөз ‘лицо’ – йөз ‘сто’; бу ‘пар’ – бу ‘этот’). По особенностям написания и произношения в романах встречаются три группы омонимов: чистые омонимы, омофоны, омоформы. К чистым омонимам входят лексические омонимы: ат ‘лошадь’ – ат ‘имя’; ат кузгалды [М.б., 257] ‘лошадь тронулась’; качтымыни, ни атлы соң? [Н.,91] ‘убежала что ли? Ну и как ее зовут?’; бала аты кушарга кирәк иде [М. б., 327] ‘надо было ребенку имя дать’.
Омофоны – это слова, которые звучат одинаково, но пишутся по-разному. Их можно назвать фонетическими омонимами, потому что их появление в языке связано с действием фонетических законов. Омофоны могут образоваться из разных частей речи: Сәгадәт (сущ.) ‘счастье’ – Сәгадәт (имя собственное) ‘счастье’; дөньяда сәгадәт бетте [Н., 20] ‘в мире счастье кончилось’; Сәгадәт яхшы кыздан санала иде ‘Сагадат считалась хорошей девочкой’.
Омонимы не обедняют лексику, наоборот выполняют определенные художественно-языковые функции, будучи важным средством игры слов для писателя. Рассмотренные нами омонимы тоже придают романам особую выразительность. Удачное сопоставление созвучных форм, их обыгрывание вызывает интерес у читателя.
В заключении излагаются основные выводы, обобщенные положения, рассмотренные во всех главах диссертации.
Надо отметить, что интерес к изучению языка и стиля Г.Исхаки появился у исследователей давно. Первые работы появились в 1906 году (статьи Ф.Карими, Г.Карами, Ф.Туктарова, Н.Алхуджаша). За последние годы В.Х.Хаков, И.Б.Баширова, Х.Р.Курбатов, Г.Ф.Губайдуллина высказывали различные мнения о языке его произведений.
Несмотря на раннюю популярность творчества Г.Исхаки, романы «Нищенка», «Мулла бабай» до сегодняшнего дня не были предметами специального изучения, если не считать отдельных публикаций статейного характера. С.Сунчаляй, Дж.Валиди, Г.Сагди, Г.Ибрагимов в своих статьях дали положительные отзывы, но иногда высказывались противоречивые суждения об этих романах. Однако все исследователи были едины в одном: романы созданы пером талантливого, неординарного писателя.
У Г.Исхаки встречаются индивидуальные для него морфологические явления, нескладное употребление или неупотребление падежных суффиксов: баргач та асрау төшеп ишек ачты һәм дә моны керергә кушты [Н., 50] ‘как только приехали, служанка, спустившись вниз, открыла дверь и велела ему зайти’.
Падежные формы в романах выражают значения определенности, неопределенности, конкретности. Родительный, дательный, винительный падежи встречаются в огузо-кыпчакских формах склонения. Винительный падеж означает лицо, явление, предмет, над которым совершается действие, и основными формальными показателями являются суффиксы -ны /- не. В обоих романах преобладает огузский тип оформления при помощи суффикса -ыны /- ене после суффиксов принадлежности 3 л.
Глаголы в романах обладают большими экспрессивными возможностями. Наряду с наклонением в системе морфологических категорий глагола одной из основных считается залог. Наиболее часто употребляющийся страдательный залог выражает пассивно-возвратное значение: былтыргы кеби дәресләр укылды ‘уроки читались также как в прошлом году’.
Имена числительные также не остаются нейтральными, употребление их создает иллюзию реальности. Иногда они могут быть в переносном значении, в составе фразеологизмов: дөньяның дүрт почмагыннан җыелган шәкертләр ‘шакирды, собравшиеся со всех сторон света’.
В результатае лингвостатитсческого анализа лексики романов «Нищенка», «Мулла бабай» было установлено, что высокой частотой употребляются лексико-грамматические омонимы. Существительные, глаголы, местоимения, служебные части речи также обладают высокой частотой употребления. Прилагательные, наречия, числительные входят в зону среднечастотной лексики или обладают наименьшей повторяемостью.
В отличие от конкордансов и частотных словоуказателей алфавитно-частотные словоуказатели обоих романов примечательны тем, что в них все слова распределены в алфавитном порядке. Они очень удобны в плане поиска какого-то конкретного слова. Например, в алфавитно-частотном словаре «Мулла бабай» слова чəй, чəйдəш, чəйхур, расположены недалеко друг от друга. Активное употребление вышеназванных слов с основой «чай» является одним из следствий того, что Гаяз Исхаки красиво описал традиционные, официальные, дружеские, романтические чаепития.
Основу лексики исследуемых романов составляют общетюркские и собственно татарские слова. Помимо них особое место занимают русские и западноевропейские слова, арабо-персидские, индо-китайские, монгольские заимствования.
Следует отметить, что для романов не характерна стилевая замкнутость, в них употребляются единицы различных лексических пластов: жаргонизмы, арготизмы, вульгаризмы, диалектизмы, просторечная лексика. Так, слова грамматика, фәлсәфә ‘философия’, җәграфия ‘география’, социальный бүлек ‘социальный отдел’, фирка ‘партия’, эш программалары ‘рабочие программы’ составляют книжную лексику. К книжной лексике относятся слова, которые употребляются в письме, официально-деловых документах, публицистике. Среди них могут встречаться и высокопарные слова, что придает оттенок приподнятости, возвышенности лексике.
Многие из диалектизмов такие, как тиреслек ‘упрямство’, кызау ‘корзина, сплетенная из прутьев’, йомшак ‘белый пшеничный хлеб’, кәнди ‘деревянный эмалированный сосуд’ кисү ‘предродовые схватки’, кагау ‘коршун’ использованы писателем с конкретными целями для описания деревенского быта, пейзажа, речи персонажей. Все диалектизмы понятны, их использование стилистически мотивировано, не затрудняет восприятия.
Что касается функции устаревших слов, нельзя не учитывать тот факт что, что их употребление связано с прошлым нашей страны. Для Г.Исхаки, который жил в начале ХХ века, все слова в романах соответствовали той эпохе и являлись общеупотребительными. К настоящему времени некоторые слова того времени успели устареть, перешли в пассивный состав лексики и используются в художественных произведениях для воссоздания колорита эпохи или же как средство речевой характеристики персонажей.
Анализ лексики романов Г.Исхаки «Нищенка», «Мулла бабай» позволил выявить особенности языка писателя. Романы Г.Исхаки «Нищенка», «Мулла бабай» отличаются богатым арсеналом выразительных средств.
Основные положения диссертации нашли отражение в следующих публикациях:
1) в ведущем рецензируемом журнале ВАК:
1. Исмагилова, Г.К. (Исмагилова, Г.К.) Терминология животноводства, растениеводства в романах Гаяза Исхаки / Г.К.Исмагилова // Ученые записки Казанской государственной академии ветеринарной медицины.– Казань: Центр информационных технологий КГАВМ, 2006. – Т.185 – С. 119–125.
2) в различных научных сборниках:
2. Әхмәтҗанова, Г.К. (Исмәгыйлева, Г.К.) Г.Исхакый романнарының телен өйрәнү мәсьәләсенә карата / Г.К.Әхмәтҗанова // Проблемы лексикологии и лексикографии татарского языка. – Казань: АН РТ ИЯЛИ, 2006. – Вып. 7. – С.40–44.
3. Исмагилова, Г.К. (Исмагилова, Г.К.) Арабо-персидские заимствования в лексике романов Гаяза Исхаки / Г.К.Исмагилова // Материалы конференции молодых ученых и специалистов Казанской государственной академии ветеринарной медицины (тезисы докладов). – Казань: Центр информационных технологий КГАВМ, 2006. – С. 36–37.
4. Исмагилова, Г.К. (Исмагилова, Г.К.) Названия животных в языке романов Гаяза Исхаки / Г.К.Исмагилова // Материалы конференции молодых ученых и специалистов Казанской государственной академии ветеринарной медицины (тезисы докладов). – Казань: Центр информационных технологий КГАВМ, 2006. – С. 34–35.
5. Исмәгыйлева, Г.К. (Исмәгыйлева, Г.К.) Тел турындагы кайбер фикерләр / Г.К.Исмәгыйлева // Мирас. – 2008. – № 9 (202). – Б. 31– 35.

ИСМАГИЛОВА ГУЛЮСА КУРБАНГАЛИЕВНА

АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук