Татарстан – полиязыковая и поликультурная республика. В Республике Татарстан в 1992 году был принят «Закон о языках народов Республики Татарстан», где государственными признаны два языка: татарский и русский. В условиях демократических преобразований общества и суверенизации Республики Татарстан одним из решающих условий для успешного развития национального возрождения и сохранения народов с самобытной культурой является сохранение, функционирование и развитие их родных языков. Закон «О языках народов Республики Татарстан», постановление «О порядке введения в действие Закона РТ «О языках народов Республики Татарстан» (1996 г.) преследовали именно такую цель. Закон «О языках народов РТ» закрепил право свободного пользования татарским и русским языками во всех сферах жизни и деятельности граждан РТ. Названный закон, как он сам гласит, «исходит из необходимости всестороннего развития народов Республики Татарстан, их культур и языков, максимального использования творческого потенциала, обычаев и традиций каждого народа в социально-экономическом и духовно-нравственном развитии общества, реализации прав человека».
Актуальность темы исследования. В последнее время особенно интенсивно изучается историческое прошлое татарского народа. В обществе в целом расширился интерес к татарскому языку, повысился престиж. В Татарстане наблюдается всплеск краеведческого направления исследований, так как без краеведческих работ подготовка полноценного труда по истории, языку и культуре вряд ли возможна. Изданы уже десятки трудов по культуре, языку и истории разных регионов Татарстана.
Территория Татарстана расположена при слиянии крупнейших рек Европы: Волги, Камы, Вятки, Белой. В основном по водоразделам территория республики делится на географические регионы: Предкамье, Предволжье и Закамье. Последний район делится на Западное (от реки Волги до Шешмы) и Восточное (от реки Шешмы до реки Белой) Закамье.
Восточное Закамье является одним из крупнейших регионов Татарстана. Площадь его составляет 23,5 тыс. км2, что соответствует 1/3 всей территории республики. Древняя история Восточного Закамья является неотъемлемой частью истории народов Урало-Поволжья. Восточное Закамье, находясь на окраинах территории сначала Волжской Булгарии, потом Казанского ханства, продолжало играть связующую роль между ними и соседними народами. В то же время рассматриваемый регион имеет свою специфику. Она заключается в особенностях исторического развития, диалектных языковых особенностях и культуры, характерных только для данного региона.
Поэтому существует настоятельная необходимость комплексного этнолингвистического изучения говоров этого края. Регион изучается в контексте общей истории, языка и культуры татарского народа и Татарстана в целом.
По материалам «Атласа татарских народных говоров Среднего Поволжья и Приуралья» (Казань, 1989) в языковом ландшафте региона Восточного Закамья выделяются мензелинский, чистопольский и крещено-татарские говоры. Из них мензелинский говор относится к среднему диалекту, чистопольский – западному (мишарскому), крещено-татарский говор – среднему и частично западному (мишарскому) диалектам татарского языка. Таким образом, для региона характерны разносистемные говоры, которые находятся под сильным влиянием татарского литературного языка.
Языковая неоднородность изучаемого региона объясняется внелингвистическими факторами и связана прежде всего с историей заселения этой территории. В регионе рядом с татарами живут русские, чуваши, марийцы, мордва и представители других национальностей. Поэтому при исследовании говоров данной территории появляются свои, специфические проблемы – проблемы связи с другими народами, проблемы заимствования и т.д.
Местные диалекты – один из основных источников изучения истории татарского языка, так как они сохраняют нередко пережитки явлений, присущих древнетюркскому языку. Исследование процесса исчезновения современных местных диалектизмов под воздействием литературного языка дает ценный материал для решения вопроса о сравнительной устойчивости различных элементов системы диалектов.
Актуальность нашего исследования определяется тем, что вырос интерес к прошлому народов, их культуре и языку. Поэтому изучение говоров и диалектов с точки зрения их современного состояния остается одной из важнейших задач языкознания, поскольку необходимо быстрее зафиксировать все, что еще сохранилось, и тем самым сберечь языковые ценности для науки.
Условия существования народных говоров, в первую очередь, характеризуется мощным воздействием на них литературного языка. Однако возникающие при этом процессы изменения языка определяются в современных условиях не только взаимодействием с литературным языком и его интенсивным влиянием на говоры, но и более общими причинами социального характера. Это, в первую очередь, глубокие социально-экономические процессы, происходящие в деревне. Причем эти изменения осуществляются не через посредство литературного языка, а непосредственно под влиянием изменяющейся действительности.
Не только литературный язык, но нередко именно диалекты играют важную роль в сохранении этнического самосознания, культурной преемственности поколений. Проблема взаимоотношений языка и культуры в жизни народов имеет не только научный, но и важный политический аспект.
Неуважение к культурным традициям приводит к возникновению остроконфликтных ситуаций, предупреждение которых должно было бы стать предметом особого внимания как государственных и общественных деятелей, так и ученых (Крысин 1994:66).
Цель и задачи исследования. Данная работа является этнолингвистическим исследованием говоров разных диалектов, расположенных территориально довольно рядом, а также смешанно, где татарский народ живет в условиях междиалектного и межъязыкового контактирования. На материале наших региональных исследований могут решаться проблемы устойчивости тех или иных языковых явлений, наличия и живучести в них архаизмов. Здесь острее встает вопрос о влиянии литературного языка на местные говоры.
Целью нашей работы является комплексное этнолингвистическое исследование говоров, распространенных в юго-восточной полосе Закамской зоны Татарстана: чистопольского, мензелинского, крещено-татарского.
В соответствии с поставленной целью намечены следующие задачи:
— дать обзор фонетических, морфологических, лексических и этнолингвистических особенностей указанных выше говоров с точки зрения их современного состояния;
— ввести в научный оборот культурно-языковую, обрядовую терминологию указанных говоров;
— изучить народную культуру в ее языковом отражении;
— выявить географию терминов обрядов и обычаев, терминов традиционной духовной и материальной культуры;
— выявить этногенетические пласты и тематическую лексику указанных говоров;
— выявить религиозно-конфессиональные особенности в лексике указанных говоров.
Объектом исследования послужили данные, собранные автором во время лингвистической экспедиции в изучаемом регионе. Всего зафиксировано 1413 слов и словосочетаний, результаты исследований и анализа которых легли в основу диссертации и составленного автором регионального этнодиалектологического словаря, данного в приложении диссертации. Также были использованы материалы из «Атласа татарских народных говоров Среднего Поволжья и Приуралья», опубликованные и архивные материалы диалектологов.
Методы исследования. При написании этой работы учитывались теоретические и языковедческие исследования предшественников. В диссертационной работе использован комплекс лингвистических методов: описательный, лингво-географический, этнолингвистический, сравнительно-исторический. Исследование проводилось в синхронном и диахронном аспектах.
Основным для нашей работы является метод лингвистического описания, представленный такими приемами, как сбор, обработка и интерпретация материалов. Использовался прием опроса информаторов в экспедициях, а также материалы «Атласа» и диалектологических словарей, архивные и другие опубликованные материалы диалектологов.
Научная новизна. Научная новизна этого исследования заключается в том, что данная работа представляет собой комплексное исследование, освещающее фонетические, грамматические, лексические и этнолингвистические особенности говоров юго-восточного региона Татарстана в сравнении с татарским литературным языком и с другими говорами и диалектами татарского языка в совокупности с данными по истории, материальной и духовной культуре носителей этих говоров.
Новизна исследования определяется следующими показателями:
— говоры указанного региона изучаются с точки зрения их современного состояния, в сравнении с татарским литературным языком и с другими диалектами и говорами;
— дается обильный материал по традиционной культуре; особое внимание уделяется обрядовой и культурно-языковой терминологии, многие из них впервые вводятся в научный оборот;
— в работе не остается без внимания и лексика обрядового фольклора;
— в научный оборот вводится также лексика, относящаяся к этноконфессиональным особенностям;
— предлагаемая диссертационная работа представляет собой первую попытку осветить этнолингвистические особенности юго-восточных говоров Закамья – крупнейшего региона Республики Татарстан.
Методологической основой исследования послужили научно-теоретические положения, разработанные в трудах видных ученых-тюркологов, диалектологов, таких как С.Е. Малов, Н.К. Дмитриев, Н.А. Баскаков, Э.Р. Тенишев, К.М. Мусаев, Г. Ф. Благова, Н.И. Толстой, С.М. Толстая и др.; из татарских ученых – Л.З. Заляй, М.З. Закиев, Л.Т. Махмутова, Н.Б. Бурганова, Д.Г. Тумашева, Л.Ш. Арсланов, Ф.Ю. Юсупов, Ф. Г. Гарипова, Ф.С. Баязитова, Д.Б. Рамазанова, Ф.А. Ганиев, Х.Ч. Алишина, А.Х. Насибуллина, А.Р. Рахимова и др.
Сравнительные материалы из других тюркских языков и диалектов почерпнуты из общетюркологических исследований, диалектологических, толковых, этимологических и двуязычных словарей конкретных языков и письменных памятников.

Теоретическая и практическая ценность исследования. Материалы и теоретические положения этой работы могут быть использованы в историко-типологических и ареальных исследованиях не только по языкознанию, но и по этнографии и фольклору татарского и других тюркских языков, а также при ведении курсов по исторической грамматике, диалектологии, культурологии. Лексические и этнолингвистические особенности исследуемых говоров могут быть использованы при составлении диалектологических и этнолингвистических словарей, словарей по лексике традиционной культуры.
Языковые, этнографические, обрядовые тексты могут войти в репертуары фольклорных ансамблей, а также могут быть применены учителями местных школ как региональный культурный компонент для традиционного обрядового воспитания и обучения с целью приобщения детей к родной культуре, спецкурсах в высших учебных заведениях.
Апробация исследования. О результатах исследования докладовалось на VIII межрегиональной научно-практической конференции «Сулеймановские чтения – 2005» (Тобольск, 2005 г.), Международной научной конференции «Развитие языков и культур коренных народов Сибири в условиях изменяющейся России» (Абакан, 2005 г.), IX Всероссийской научно- практической конференции «Сулеймановские чтения – 2006» (Тюмень, 2006 г.), Всероссийском тюркологическом симпозиуме, посвященном 85-летию известного тюрколога Э.Р. Тенишева «Тюркология: история и современность» (Казань, 2006 г.), научно-практической конференции «Этнокультурное пространство региона и языковое сознание» (Тюмень, 2005 г.), Всероссийской тюркологической конференции «Языки и литература тюркских народов: история и современность» (Елабуга, 2006 г.), также на конференциях молодых ученых ИЯЛИ им. Г. Ибрагимова АНРТ (Казань, 2005-2006 гг.).
Основное содержание и выводы диссертации нашли отражение в 7 (семи) публикациях.
Структура работы. В соответствии с поставленными задачами, диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, библиографии и приложения в виде регионального этнодиалектологического словаря.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении определяется предмет исследования и его задачи, обосновывается актуальность темы, аргументируется научная новизна, практическая значимость, определяются методы и принципы исследования, методологическая основа и объект исследования, приводятся сведения об апробации и структуре работы. Приводятся историко-этнографические сведения о заселении данного региона, а также рассматриваются вопросы формирования описываемых говоров.
Нормальное развитие науки невозможно без учета и бережного отношения к наследству своих предшественников. Поэтому наша работа начинается с истории изучения говоров указанного региона. В диссертации подробно описывается история изучения чистопольского, мензелинского и крещено-татарского говоров данного региона.
Изучение западного (мишарского) диалекта началось еще в конце XIX – начале XX вв. Н.И. Золотницким (1875), А. Бессоновым (1881), В.К. Магницким (1896), Г. Ахмаровым (1903) и др. Мишарям чистопольского уезда и говору их посвящены работы Е.А. Малова (1875), В.А. Казаринова (1885), Г. Паасонена (1901), С.Е. Малова (1904). В 1950-е гг. XX в. чистопольский говор был изучен Р.Р. Мингуловой-Шамгуновой (1959: 183-197; 1962: 163), фонетические и морфологические особенности мишарского диалекта нашли отражение в исследованиях Л.Т. Махмутовой (1978), Ф.С. Баязитовой (2001).
Диалектные особенности мензелинского говора довольно основательно изучены татарскими диалектологами (А.Ш. Афлетунов (1961), Д.Б. Рамазанова (1968, 2001), Ф.С. Баязитова (1973, 1989, 2001)). Лексика говора, особенно его древний пласт, изучен диалектологом И.С. Насиповым (1994). Мензелинский говор и заказанская группа говоров среднего диалекта легли в основу современного татарского языка. Исследователи давно отмечали, что наиболее близким по строю к литературному языку является именно мензелинский говор.
В интересующем нас регионе юго-восточного Закамья Татарстана имеются и крещено-татарские деревни (Заинская группа). Крещеные татары, как видно из этого названия, исповедуют христианскую религию и составляют специфическую конфессиональную общность. Группа крещеных татар формировалась не только за счет христианизированных казанских татар и мишарей, но и за счет нетюркского населения, вошедшего в состав татар в результате ассимиляции. Изолированные религиозным барьером крещеные татары создали ряд подгруппы, отличающихся особенностями не только от татар-мусульман, но и между собой. Специфика культуры крещеных татар объясняется, в основном, сочетанием тюркских (архаических), финно-угорских и русско-православных черт, выступавших в синтезированном виде. В советский период велось интенсивное изучение диалектов татарского языка, в том числе и говоров крещеных татар (Арсланов 1965; Якупова 1966; Борһанова 1977; Юсупов 1979; Баязитова 1986, 1997).
Первая глава «Фонетические особенности» состоит из трех параграфов, в которых описываются фонетические особенности указанных говоров, дается артикуляционно-акустическая характеристика звукам. Рассматриваются звуковые соответствия, особенности в употреблении дифтонгов и др.
В чистопольском говоре и в настоящее время сохраняются основные фонетические особенности, характерные для говоров мишарского диалекта татарского языка: не огубленный вариант звука а (Атлас, карта ¹ 1), заднеязычные к, г, х (Атлас, карта ¹ 27), делабиализация губных гласных звуков о-ө~ы-е (Атлас, карта ¹ 6). Однако это явление не регулярного характера, у многих представителей этого говора гласные о-ө не делабиализуются. Звук ү – как и во всем мишарском диалекте требует еще более передней артикуляции, чем соответствующий гласный литераурного языка и среднего диалекта (Атлас, карта ¹ 3). В некоторых словах губные долгие гласные у-ү заменяются губными краткими гласными о-ө. А гласные о-ө на основе закона делабиализации могут перейти в гласные ы-е, то есть: у>о-ө>ы-е: шолай//шылай – литер. шулай ‘так’, осак//усак – усак ‘осина’, көңөл//кеңел ‘душа’. Это явление относится и к русским заимствованиям: пых//пух, наwыз//навоз (Атлас, карта ¹ 6).
В чистопольском говоре нисходящие дифтонги -ай, -әй, -уй, -өй, — ой, -ый, как и в других мишарских говорах, переходят в монофтонги или в дифтонгоиды: ар'ан – литер. әйрән ‘напиток из кислого молока’, кан'ар – кайнар ‘горячий’. Это явление особенно системно наблюдается в терминах родства: кан'ата – литер. каената ‘свекор’, кан'ага ‘старший брат мужа’ (Атлас, карта ¹ 25). Дифтонг -өй, стягиваясь, образует монофонг -ү: чү – литер. чөй ‘клин’, сүләү – сөйләү ‘говорить’ (Атлас, карта ¹ 21). Иногда этот же самый дифтонг в той же позиции дает монофтонг -и (скорее даже -ий): ий – өй ‘дом’, сийли – сөйли ‘говорит’. Монофтонгизация характерна в основном для речи старшего поколения. Под влиянием литературного языка в речи молодежи и среднего поколения дифтонги сохраняются.
В области согласных наиболее характерны особенности в произношении заднеязычных к, г и переднеязычных ч, җ. Глубокозаднеязычные звуки ¹, ¡, характерные для татарского литературного языка, в этом говоре отсутствуют. Вместо них употребляются заднеязычные звуки к, г, которые по месту образования близки к соответствующим звукам русского языка: карга – ¹ар¡а ‘ворона’ (Атлас, карта ¹ 27). Звук г в некоторых арабских заимствованиях выпадает: әрәпә – гарәфә ‘предпраздничный день’, умер – ¡омер ‘жизнь’ (Атлас, карта ¹ 29). Имеет место замена литературного җ в начале слова среднеязычным согласным й: йилкә – литер. җилкә ‘плечо’, йыр – җыр ‘песня’. Однако во многих случаях наряду с «йоканьем» в начале слова активно употребляется здесь дҗ, дз', д' (литер. җ) (Атлас, карта ¹ 33). Западный (мишарский) диалект делится на две большие группы говоров: ц-окающую и ч-окающую. Чистопольский говор является ц-окающим. Фонема ц — переднеязычный глухой аффрикативный согласный. По данным «Атласа» (карта ¹ 40) аффрикатам ч-җ мишарских говоров соответствуют различные варианты аффрикат ц-дз. Эта особенность особенно ярко проявляется в генетически связанных между собой цокающих говорах: сергачском, дрожжановском, байкибашевском и др. (Атлас, карта ¹¹ 36–38). Однако, как было отмечено Л.Т. Махмутовой (1978: 65), в говорах, распространенных на смежных по средним диалектам территориях (дрожжановском, чистопольском), эта особенность постепенно стала утрачиваться, уступая место различным вариантам аффрикат ч и җ. В этом, конечно, совершенно определенную роль играет литературный язык, на котором ведется обучение.
Ц-оканье не является спецификой лишь мишарских говоров. Ц-оканье, т.е. соответствие звука ц общетюркскому ч, а иногда и звонкой аффрикате җ через ступень ее оглушения имеет место в диалектах сибирских татар (Тумашева 1977: 58; Алишина, 1994: 21-22). Однако, по материалам исследователей диалектов сибирских татар видно, что ц-оканье, как и в мишарском диалекте, постепенно уступает место глухой аффрикате ч. Это считается влиянием поволжско- тюркского и русского языков.
Явление ц-оканья имеет место и в других тюркских языках. Оно известно в отдельных говорах или диалектах некоторых кыпчакских или кыпчакизированных языков: в галицком диалекте караимского, диалектах балкарского и азербайджанского языков. «Такое распространение ц-оканья в большинстве случаев параллельного ему дзоканья дает основание полагать, что аффрикаты ц-дз некогда были характерны для части тюркских племен, которые впоследствии по ряду исторических причин оказались на разных территориях» (Махмутова 1978: 66).
Фонетические особенности мензелинского говора изучаемого нами региона не выходят за рамки уже известных в татарской диалектологии языковых фактов. Мензелинский говор характеризуется наличием интердентального d, соответствующего литер. з: ¹ыdыл – литер. кызыл ‘красный’, боdау – бозау ‘теленок’. В артикуляции других звуков каких-либо отличий от литературного языка не отмечено. Однако, нужно отметить, что под влиянием литературного языка и, возможно, в результате влияния соседнего чистопольского говора мишарского диалекта, в этом регионе интердентальный d употребляется не регулярно. Он, в основном, наблюдается в речи только отдельных представителей старшего поколения. Изоглосса употребления интердентального d в отдельных примерах наблюдается в нагорных говорах среднего диалекта и в группе деревень, расположенных около реки Вятки Мамадышского района Заказанья (Атлас, карта ¹ 43). Употребление его в татарских говорах считается древним (Җәләй 1947: 38) и субстратным (Махмутова 1962: 61). Из других тюркских языков звук d имеется в современном башкирском и туркменском языках. По акустическим параметрам интердентальный d характеризуется как звук, отличающийся от башкирского з взрывным элементом. Для мензелинского говора присуща одна из главных особенностей среднего диалекта – җ-оканье, однако имеются и случаи параллельного употребления җ//й в начале слов: җимеш//йимеш ‘плод, фрукт’ (Атлас, карта ¹¹ 33, 34). Звуковые соответсвия в разной степени встречающиеся и в других говорах татарского языка: ф~п: Нәписә-Нәфисә; х~¹: хәдәр- кадәр ‘до’, wахыт – вакыт ‘время’ и др.
По составу гласных и их образованию мензелинский говор не отличается от татарского литературного языка. Диалектные особенности сводятся в основном к звуковым соответсвиям: и~ә: кәбән – литер. кибән ‘стог’ (Атлас, карта ¹ 10-12). В употреблении дифтонгов имеются две особенности: а) өй~ү: үрә – литер. өйрә ‘суп из крупы’, сүләй – сөйли ‘говорит’ (Атлас, карта ¹ 21). Монофтонгизация дифтонга -өй является характерной особенностью мишарского диалекта, она отмечена также в восточном диалекте татарского языка и в говорах среднего диалекта, хотя степень распространения ее различная; б) соответствие дифтонгам -ый/-ий дифтонгов -ай/-әй в конце слова одна из основных особенностей мензелинского говора: бармай – литер. бармый ‘не идет’, шундай – шундый ‘такой’ (Атлас, карта ¹ 21). Дифтонг -ай/-әй в конце слова бытует также в касимовском, нукратском говорах среднего диалекта, в говоре кряшен нагорной стороны.
Фонетические особенности говора крещеных татар заинской группы. Глубокозаднеязычные звуки ¹, ¡, характерные для татарского литературного языка, в этом говоре отсутствуют. Вместо них употребляются заднеязычные к, г, которые по месту образования близки к соответствующим звукам русского языка (Атлас, карта ¹ 27). Звук к соответствует звуку х литературного языка как в заимствованных словах, так и в словах тюркского происхождения: кат – литер. Хат ‘письмо’, кәбәр – хәбәр ‘весть’. Соответствие х~к в разной степени наблюдается во всех говорах татарского языка. Наиболее систематично оно наблюдается в кряшенских говорах и в говоре пермских татар (Атлас, карта ¹ 30). Звук г в арабских заимствованиях выпадают: заип — литер. зәгыйф ‘калека’, әрәпә – гарәфә ‘предпраздничный день’ (Атлас, карта ¹ 29). й~җ. В говорах крещеных татар устойчиво явление җоканья, т.е. в большинстве случаев литературному й в начале и в середине слова соответствует придувной звонкий җ: җәшел – йәшел (графич. яшел) ‘зеленый’, җепәк – йефәк (графич. ефәк) ‘шелк, шелковый’ (Атлас, карта ¹ 33). В словах, заимствованных из русского языка, й~җ наблюдается даже в последнем слоге слова: пичинҗә ‘печенье’, баринҗа ‘варенье’. Эта особенность активно проявляется и в собственных именах: Марҗа//Марҗый ‘Мария’, Дарҗа//Дарҗый ‘Дарья’, Илҗә ‘Илья’ (Атлас, карта ¹ 34). Явление җоканья в начале слова считается характерной фонетической особенностью среднего диалекта (МТД 1962: 11). Оно наблюдается в таких говорах, как мензелинский, касимовский, заказанский, нагорный. ф~п. Губно-губному глухому согласному ф татарского литературного языка и губно-губному ф русского языка систематически соответствует губно-губной п. Эта особенность является закономерным историческим явлением и в татарских, и в заимствованных словах. Например, в именах собственных: Җәпей ‘Ефим’, Пидура ‘Федора’, Темәпей ‘Тимофей’ (Атлас, карта ¹ 65). В настоящее время явление ф~п, в основном, характерно для речи старшего поколения. Нисходящие дифтонги -ой/-ый, как и в мишарских говорах, монофтонгизируются, т.е. ой~и, ый~и: кима> койма’забор’, кийаш>койаш’солнце’. Некоторые слова, имеющие в литературном языке гласные переднего ряда, произносятся с гласными заднего ряда: кабар – литер. хәбәр ‘весть’, казыр – хәзер ‘сейчас’. В отдельных словах с переднерядной в литературном языке огласовкой, закон сингармонизма нарушается: бакиллек – бәхиллек ‘благословение’, эракмәт – рәхмәт ‘спасибо’, кастәрләү – хәстәрләү ‘приготовить’.
Во второй главе «Грамматические особенности» дан анализ грамматических особенностей представленных говоров данного региона.
Грамматические особенности чистопольского говора западного (мишарского) диалекта. Исследования диалектологов показывают, что отличие мишарского диалекта от татарского литературного языка в области морфологии, в противоположность фонетике, сравнительно небольшое. Объясняется это, по-видимому, тем, что в формировании татарского литературного языка немаловажную роль играл мишарский диалект. Зафиксированные в «Диалектологическом Атласе» большинство морфологических особенностей относятся главным образом к образованию и употреблению глагольных форм. Встречаются характерные грамматические формы в глаголах изъявительного наклонения, в деепричастиях, причастиях, в глагольных формах, выражающих значение желания, в формах, обозначающих многократность действия, и залогах. Вкратце остановимся на некоторых отличительных особенностях.
В западном (мишарском) диалекте татарского языка к глаголу 3 л. ед. ч. настоящего времени изъявительного наклонения присоединяется аффикс сказуемости -дыр/-дер: аладыр ‘берет’, бирәдер ‘отдает’, о происхождении которого неоднократно высказывалось мнение, что он исторически восходит к вспомогательному глаголу тор (Махмутова 1962:138). (Атлас, карта ¹ 97).
Однако в исследуемой нами в южной части чистопольского говора (напр. с. Елхово) 3 л. ед. ч. настоящего времени, как и в большинстве татарских говоров (в отличие от мишарского), употребляется без древнего показателя -дыр/-дер, что совпадает с современной литературной нормой: Эстанага селгеләр эләләр ‘На стены вешают полотенца’. На пассивное употребление аффикса сказуемости -дыр/-дер в чистопольском говоре обратила внимание еще в 60-е годы прошлого века Р.Р. Шамгунова (1962: 164).
Деепричастие на -мастан выражает цель основного действия: Күз тимәстән бәбәй калпагына тегеп куйганнар йалтыраwыклы төймәләр ‘Чтобы не сглазили, на колпак ребенка зашивали блестящие пуговицы’ (Атлас, карта ¹ 85). Деепричастие на -мастан употребляется и в других тюркских языках: в каракалпакском, узбекском, туркменском.
В чистопольском говоре имеется архаическая форма причастия на -дацы/ -дачы от глагола бул: булдац, булдач; булдацы, булдачы, выражающая постоянное свойство лица. В цокающих говорах эта форма (булдац) иногда передает значение будущего времени с оттенком долженствования. Булдач обычно употребляется в сочетании со словами, обозначающими кровно- и чаще брачно-родственные отношения: кода булдач ‘являющийся сватом’, кийәү булдач ‘являющийся зятем’. Чаще всего зафиксирована параллельно с булдач форма булдакчы (<др.-тюрк. – dаqči) в том же значении: кийәү булдакцы ‘тот, который должен стать (или: который является) зятем’.
Наряду с литературной формой на -у, -ү в чистопольском говоре активно употребляется отглагольное имя на -ыш/-еш: Урамга йалан айак цыгыш йук ‘Нельзя босиком выйти на улицу’ (Атлас, карта ¹ 92). Имя действия на -ыш/-еш особенно активно в говорах среднего диалекта. В мишарском диалекте оно выступает в таких говорах, которые формировались в контакте со средним диалектом.
Желание, намерение, решимость совершить какое-либо действие в чистопольском говоре передаются с помощью особых модальных конструкций -ма кели, -ырга кели. Например: Сине күрмә келәп йери < Сине күрмәкче булып йөри ‘Ходит с намерением тебя увидеть’. С подобной функцией употребляется и конструкция -гы кели, -асы кели (Атлас, карта ¹ 107). По употреблению оборота баргы кели чистопольский говор, как и весь западный диалект, обнаруживает сходство с восточным диалектом, где понятие желания может быть выражено при помощи формы баргы килә.
Грамматический строй мензелинского говора, в основном, совпадает с грамматическим строем литературного языка. Поэтому при описании морфологической системы говора выделяются только те особенности, которые отличают говор от литературного языка. Ниже приводятся некоторые наиболее значительные из них.
К именам существительным и местоимениям с притяжательным аффиксом 1-го и 2-го лица ед. числа в винительном падеже могут присоединяться аффиксы и кыпчакского, и огузского типов: тастымалымы (литер. тастымалымны) алдым ‘я взяла свою салфетку’, үdеңе (үзеңне) ‘тебя самого, тебя’. Такое явление отмечено в различных говорах как среднего, так и западного диалектов.
Ласкательно-уменьшительная форма аффикса -кай/-кәй употребляется шире, чем в литературном языке. Этот аффикс, в отличие от литературного языка, может присоединяться к словам, обозначающим как одушевленные предметы, так и неодушевленные. Особо активное употребление аффикса -кай/-кәй наблюдается в фольклорных жанрах, в народных песнях, где аффикс -кай/-кәй может присоединиться к любой части речи: Өсләремә кигән күлмәгем, wа¹ай-wа¹ай бизәкәй. Такая особенность является характерной для всех говоров Приуралья, а также для смежных башкирских говоров.
Вместо вопросительного местоимения нәрсә ‘что’ в мензелинском говоре часто употребляется нәмә/нәмәкәй/нәстәкәй, а вместо нинди ‘какой’ употребляется нәмәдәй/нимәдәй. Наличием таких особенностей мензелинский говор обнаруживает сходство с бирским говором, с говором пермских татар. Отмечено такое явление в диалектах башкирского языка.
Настоящее время изъявительного наклонения в 1 л. ед. ч., как и в литературном языке, имеет полную и усеченную формы: Өйдән чы¡амын – тауны күрәмен, җалан¡а чы¹сам — ¹ырны күрәмен ‘Выхожу из дома – вижу горы, выхожу на открытое поле – вижу поля’. С исторической точки зрения известно, что глагольные личные окончания восходят к личным местоимениям, что доказывает сохранившиеся в нукратском говоре формы: барамин — литер. барамын ‘я иду’, барасин – барасың ‘ты идешь’.
Полная форма окончания 1 л. ед. ч. распространена во многих говорах и диалектах татарского языка. Эта форма употребляется и в других тюркских языках кыпчакской группы: башкирском, ногайском, кумыкском, казахском. Она зафиксирована в средневековых письменных памятниках. Например: Әстерханда тучымын, Кыр-далада уенчымын, Ак сарайда балчымын, Ана Иделдә салчымын («Дастаннар» 2004:416) ‘В Астрахани я носитель знамени, в степи я игрок-ездок, в белом сарае я носитель меда, в матери-Волге я управляющий плотом’.
2 л. мн. ч. настоящего времени, а также прошедшего результативного времени спорадически выражается посредством сложного аффикса -сы¡ыз/-сегез, -сы¡ыd/-сегеd – литер. -сыз/-сез: Туй җырларын үdегеd беләсегеd ‘Вы сами знаете свадебные песни’. Такая особенность наблюдается и в других говорах среднего диалекта татарского языка (Бурганова 1974:78), характерна в основном для кыпчакских языков, наблюдается частично и в некоторых огузских языках.
Глаголы 1 л. ед. и мн.ч. желательного наклонения имеют формы -айым/-әйем, -айык/-әйек, -ыйым/-ийем, -ыйык/-ийек, т.е. одинаковую с изъявительным наклонением: ªарначты, ¹айтайы¹ әйдә ‘Проголодались, пойдем-ка домой’. Известно, что форма -айым в старотатарском литературном языке бытовала до начала XX столетия. В настоящее время эта форма встречается в произведениях отдельных писателей и воспринимается как диалектная: Әйтәйем инде сезгә тугры сүзем (М. Гафури) ‘Скажу я вам истинное слово’.

Мухаметова Гюзель Фандусовна

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

КАЗАНЬ – 2007
Работа выполнена в отделе языкознания Института языка, литературы и искусства им. Г. Ибрагимова Академии наук Республики Татарстан